ЁЖИК В ТУМАНЕ

Литературная Россия : №09. 29.02.2008

– С каких слов у вас начинается обычно сказка?
– Я не знаю, честно говоря, с чего начинается сказка. Она начинается совершенно неожиданно.

– Сергей Григорьевич, какие встречи ждут читателей с вашими героями в ближайшее время?
– Сейчас должны выйти семь книг в одном издательстве, потом четыре книги в другом издательстве, две книги в третьем. Это новые и старые мои произведения. Это всё переплетено в одном жгуте, переверчено. Есть сказки, которые не входят в этот жгут и т.д.

– Медвежонок, Заяц и Ёжик – ваши любимые персонажи на протяжении не одного десятка лет. Как они появились на свет?
– Во-первых, самый главный мой персонаж – Ёжик. К Ёжику присоединился Медвежонок, затем Заяц, волки, совы и всякие другие персонажи. А кроме этого, у меня около двадцати пьес для театра, которые всё время идут по стране. Ёжика у меня в детстве не было, но так получилось, что в каком-то году, может быть в 1959, он у меня появился. Вот с ним я и живу теперь. Экранизация «Ёжика в тумане» заработала первую премию за двадцатое столетие, и вообще это выдающийся фильм.

– «Ёжик в тумане» – больше философское или детское произведение?
– На мой взгляд, это философское произведение.

– Какое место в вашем творчестве занимала мультипликация?
– У меня было 20 – 22 мультипликационных фильма. Сейчас они давно не снимаются. По-моему, они снимались в конце 80-х, а теперь ничего не производится. Иногда мультфильмы на мои сказки идут по ТВ.

– Приходилось ли вам как автору участвовать в процессе создания мультфильмов?
– Например, «Как Львёнок и Черепаха пели песню» был просто «списан» с моей сказки. Один в один. Я просто отдавал сценарии, по которым и снимали мультфильмы. Со мной никто никогда не советовался.

– Какой из мультипликационных проектов вам более всего симпатичен?
– Самый главный фильм – «Ёжик в тумане». Потом «Как Львёнок и Черепаха пели песню». Что касается «Ёжика», то Юрий Норштейн снимал фильм, и у него было пять или шесть вертикально положенных стёкол, а вверху стоял аппарат, и вот сверху и снимался этот «Ёжик в тумане». Я приходил на съёмки раз в неделю, смотрел, что они делают.

– Какое место занимала книга, и детская книга в вашем детстве?
– Первой книжкой, которую я прочитал, была книжка Кожедуба. Я учился во втором или третьем классе. На меня она произвела огромное впечатление. Я прочитал её раза два или три, и у меня что-то осело в душе. А что дальше – пошло и поехало, я за давностью лет и вспомнить не могу.

– Не удалось вам пообщаться с Иваном Кожедубом?
– Никогда. Я его видел только по ТВ.

– Сергей Григорьевич, вы занимались в ТО «Магистраль». Благодаря этому объединению состоялся выбор вашей профессии?
– Просто из «Магистрали» меня перекинуло в литературный институт, который я закончил в 1965 году. А после литературного института в 1977 – 1978 годах я был на курсах кинематографистов.

– С чем было связано большое количество профессий, которые вы перепробовали?
– Я даже не могу отделить одно от другого. Всё шло одной волной. Я просто сочинял стихи и сказки, миниатюры. А сейчас создаётся фильм по моему сценарию «Новая старая сказка», которую снимает Наташа Калашникова на «Мосфильме».

– Но вы работали и учителем пения?
– Да, я работал один год учителем пения. Это был 1959/60 год, станция «Царицыно». Я туда ездил на электричке, и в понедельник у меня было шесть уроков в первую смену и шесть – во вторую.

– Чтобы работать учителем пения, необходимо музыкальное образование.
– Оно у меня и есть, но сейчас я уже на пианино давным-давно не играю, лет тридцать, если не больше. Я закончил музыкальную школу на Пушкинской площади.

– Сергей Григорьевич, были ваши родители каким-то образом связаны с искусством, с литературой?
– Нет, мой отец был директором завода, он умер в 1956 году, а мама умерла в 1976 году. С тех пор прошло столько времени. Я в четыре года написал: «Я не хочу, чтобы в этот город пришла зима, я не хочу, чтоб женщины старели». Эту вещь мама записала и потом всё время мне говорила о ней.

– Одно время вы работали кочегаром такого архивного сегодня паровоза.
– Я ездил в Черусти с Казанского вокзала. Это было в 1958 году. Это было просто несколько моих поездок. Я ездил и бросал уголь, и всё было нормально. А потом я ушёл с паровоза…

– Что бы вы могли сказать о времени вашей работы в геологах?
– Я был геологом. Это был 1961 или 1962 год в Нарианмаре. Потом меня перебросили на какую-то реку, и там я три месяца ходил в экспедиторах. Через каждые 50 метров останавливался, мы втыкали приборы и проводили работу на местности. Мы жили на реке, мы её отгородили булыжниками и набросали туда тьму хариусов. Приезжали лётчики, мы набивали им мешки этими хариусами, и они улетали. Они привозили нам какую-то еду. Потом после того, как мы там были, оказались в селе Нижняя Пёша, и от этого села на барже нас повезли к пароходу «Мудик», который нас привёз в Архангельск. Откуда мы приехали в Воркуту, где расплатились, сели в самолёт, и я улетел в Москву.

– Вы работали и в селе Михайловском?
– Да, я работал экскурсоводом и водил людей по паркам Михайловского. Это длилось два года. Мне было близко творчество Пушкина, и я там чувствовал себя незаурядным господином.

– День в Михайловском, который вам более всего запомнился?
– Это было в 1967 году. Тогда ветер сломал тысячи деревьев, а я ездил от Савкиной горки и Вороничу на лошади и возил туда навоз. И всё время ездил, и ездил, и ездил. И даже не знал, что столько деревьев выломал ветер. Узнав о том количестве деревьев, поваленных ветром, ужаснулся.

– А как появились на свет ваши знаменитые «Облака! Белогривые лошадки»?
– Это была сказка «Трям, здравствуйте!». И в ней появились эти «Облака! Белогривые лошадки. Облака, что вы мчитесь без оглядки?» Эта сказка и была снята мультипликаторами.

– Много ли вам приходится сегодня общаться с детьми?
– Мне сейчас 66 лет, и с детьми я общаюсь очень редко. Может быть, два-три раза в год я выезжаю куда-нибудь. После выступления я возвращаюсь домой.

– Какие вопросы вам чаще всего задают дети?
– Они же маленькие. Им семь-восемь лет. Максимум девять. Кто вы такой? Почему вы, откуда? А с детьми я общался с 60-х годов. Ездил по всяким пионерским лагерям, выступал там. Это было. Но потом настал 1988 или 1990 год, и я прекратил после этого куда-либо ездить.

– Изменились ли сегодня дети?
– Я просто вижу детей. Им семь-девять лет. Вот они, вот я им читаю что-то: сказки, стихи. Я не обращаю внимания на то, в каком году они родились.

– У вас есть хорошее стихотворение «Декабрь», где вы так прекрасно описали ёлку. Под впечатлением каких событий оно родилось?
– У меня есть стихотворение «1 декабря». Когда я поехал на окраину Москвы, выступил перед ребятами, сел в метро и приехал домой, написал об этом. Там не было никакой ёлки, никакую ёлку не наряжали. А про ёлку это стихотворение вошло в цикл, состоящий из двенадцати вещей.

– Помните ли свои ёлки в детстве?
– В детстве у меня постоянно была ёлка. С первого моего года всё время торчала четырёхметровая ёлка в моём доме в переулке Садовом, теперь Мамонтовском. А на Пушкинской площади была огромная ёлка, вокруг которой ходил усатый кот по рельсам, а кругом стояли всевозможные ларьки. Она там стояла каждую зиму, и было много удивительных вещей. Там тогда не было памятника Пушкину. Он стоял во главе Тверского бульвара. А потом туда перенесли памятник Пушкину, сделали сквер.

– Сергей Григорьевич, в вашем творчестве «Испанская баллада» – неожиданна. Как она появилась на свет?
– Это не было навеяно какими-то событиями. Я просто взял и написал её.

– Какие писатели, с кем вы встречались, оставили след в вашей памяти?
– Я скажу простую вещь. Я знаю всех детских писателей, которые живут в Москве, в Питере и т.д. Одни умерли, другие живут.

– Вы общались с Булатом Окуджавой?
– Конечно. Я вместе с ним был в «Магистрали» и сидел за одним столом. Это был нормальный, хороший человек. В последние годы его жизни я его уже не видел. Он уже жил тогда в другом месте, где жил Илья Петрович Катаев. А Катаев сейчас находится в Америке, у него недавно умерла жена. А что касается «Магистрали», то я учился в литинституте, заезжал в «Магистраль», слушал их, читал какие-то стихи. И потом там всё время был разный конгломерат. Кроме Окуджавы там была Белосинская, Григорий Михайлович Левин, который уже давно умер.

Беседу вёл Евгений ГАВРИЛОВ